| Benhorin | Дата: Четверг, 22.10.2020, 12:13 | Сообщение # 1 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 2164
Статус: Offline
| Рабство... Очередной позорный пример извращения далекими от понимания людьми учения Торы.
«Если купишь раба Еврея...» (Исход 21:2)
Законодательство Моше - это гражданский и уголовный кодекс нации; он выдвигает принципы и положения права и гуманности, регулирующие человеческие отношения внутри государства. Как можно было ожидать, первый параграф имеет дело с личными правами. Но с чего он начинается? С законов, применяемых, когда человек продает другого человека или собственную дочь в рабство! Это, действительно, из ряда вон выходящие ситуации, и было бы естественно ожидать, что до их рассмотрения Закон обратился бы к менее странным случаям, обсуждая их, разъясняя и устанавливая юридические принципы для их разрешения. И тем не менее именно с этих фраз, которые, казалось бы, перечеркивают понятие личной свободы, утверждая ограничение этого самого священного человеческого права, начинается изложение Закона!
Это сделано для того, чтобы настоятельно напомнить нам об ординарных принципах социальной справедливости. Мы тогда поймем, что «книга» регистрирует не юридические принципы вообще, а прежде всего индивидуальные, конкретные случаи. И делается это в такой поучительной манере, что из рассмотрения этих дел мы можем легко извлечь принципы, которые были вверены живой душе народа. Вообще язык, использованный в этой «книге», был столь мастерски выбран, что во многих примерах один необычный термин, одна измененная конструкция, даже позиция одного слова или отдельной буквы могут подразумевать целую цепочку юридических понятий. Учтите, что, как подтверждает сам текст, к тому времени, когда незадолго до своей смерти Моше передал эту книгу народу, Закон уже более сорока лет был известен еврейскому народу и оказывал свое влияние на жизнь евреев. Эта книга не предназначалась в качестве первичного источника Закона. Она была полна смысла для тех, кто уже был сведущ в Законе, чтобы использовать ее для сохранения и обновления того, что хранится в памяти. Она должна была стать учебным пособием для преподавателей Закона, справочником, чтобы внимательный ученик, имея перед собой написанный текст, легко мог бы восстановить в уме знания, полученные в устной форме.
Связь между Письменным Учением и Устным Законом такая же, как между конспектом, сделанным во время научной лекции, и самой лекцией. Студенты, изучающие предмет, после лекции нуждаются лишь в кратких записях, чтобы вспомнить лекцию в любое время. Они часто обнаруживают, что для этого достаточно подчеркнутого слова, вопросительного или восклицательного знака или даже просто точки. Но для тех, кто не посещал лекций, эти записи будут совершенно бесполезны; пытаясь на их основе восстановить лекцию, они неизбежно наделают ошибок. Слова, знаки и так далее, которые служат для студента, слушавшего лекцию, крайне полезными путеводными звездами для сохранения истин, раскрытых лектором, кажутся совершенно бессмысленными нерадивому ученику. Нерадивый, пытающийся использовать те же знаки, чтобы создать для себя лекцию, которую он не посещал и не мог понять, заклеймит прекраснейшие положения Закона как «беспочвенную гимнастику ума и ни к чему не приводящие праздные размышления».
Если купишь раба-еврея... Обсуждаемая здесь проблема, это случай, описанный в Шмот 22:2 «Если у него ничего нет, он должен быть продан за свою кражу...», где рассказывается, что вора, не имеющего средств для возмещения убытков тому, кого он обокрал, должны были продать, чтобы компенсировать пострадавшему утраченное. Подобный способ компенсации применим лишь в том случае, если вор - мужчина, а не женщина. Письменный текст не просто сообщает «если у него ничего нет, тогда он должен быть продан», но добавляет определение «за эту его кражу», чтобы показать, что вора можно было продать лишь для возмещения той собственности, которую он украл. И то, что в тексте говорится не просто «за кражу», а «за его кражу», указывает на то, что женщины, признанные виновными в краже, не подпадают под эту статью закона. Ситуация, в которой кто-либо добровольно продает себя в рабство вследствие жестокой нужды, рассматривается в Ваикра 25:39 и далее «Если твой брат обнищал и продает себя тебе...» По этой причине нам сообщают только здесь, где речь идет о краже : «Если купишь раба-еврея...» Закон уже объявил его рабом, до того, как ты купил его; ты можешь купить его лишь из зала суда, но в то же время, как отмечает Мехилта: он должен оставаться в твоих глазах согражданином; Закон называет его рабом лишь потому, что у него нет выбора, кроме как описать этого человека в таких терминах.
Если мы рассмотрим этот закон, который Словом Бога помещен в начале общественного законодательства, мы увидим, что едва ли есть другой закон, столь же подходящий для того, чтобы позволить нам проникнуть в цель Божественных институтов социальной справедливости и показать нам, сколь существенно отличается еврейский закон от всех других законодательных систем. Здесь (в случае вора) у нас есть один-единственный пример, когда Божественный Закон в качестве наказания (хотя мы увидим, что фактически это нельзя рассматривать как наказание) лишает человека свободы.
А как же осуществляется это наказание? Закон определяет, что преступник должен быть помещен в семью, как сегодня мы можем поместить малолетнего правонарушителя в семейное окружение. Обратите также внимание на перечисляемые Законом предосторожности, которые направлены на то, чтобы не растоптать самоуважение преступника, чтобы, несмотря на позор, который он навлек на себя, он мог бы чувствовать, что с ним обращаются, как с братом, и уважают, как члена семьи, способного заслужить и дарить любовь! Обратите внимание, как Закон обеспечивает ему возможность сохранения контактов с собственной семьей и как он следит за тем, чтобы его семья не испытывала страданий вследствие его преступления!
Хотя Закон и лишает преступника свободы, а следовательно, возможности обеспечивать своих близких, он обязывает заботиться о них тех, кто пользуется трудом виновного в течение всего срока его наказания.
Наказание тюремным заключением со всем сопутствующим этому отчаянием и моральным унижением, со всем горем и скорбью, которые заключение несет жене и детям преступника, неизвестны Божественному Закону. Там, где царит Божественный Закон, не существует тюрем в качестве места наказания преступников. Еврейский закон предусматривает лишь содержание под надзором до решения суда, и даже это заключение может произойти только в соответствии с точно установленной юридической процедурой. Такое задержание должно быть непродолжительным, и косвенные улики не являются основанием для него.
Но даже этот единственный случай, когда в результате преступления Законом предусмотрено лишение свободы, нельзя рассматривать как «наказание». Наказание не может быть целью этого Закона, потому что он приговаривает вора к шести годам работы только для того, чтобы возместить убытки в размере фактической стоимости украденного. Отсюда, потеря свободы - лишь следствие обязанности преступника перед Законом компенсировать украденное. Возмещение убытков не должно становиться наказанием преступника; это лишь способ ликвидации последствий преступления. Оно длится до тех пор, пока не будет восстановлен незаконный или преступный урон, нанесенный имуществу пострадавшего. Даже если вор не был осужден судом, всякий, кто похищает чужую собственность, автоматически становится обязан оплатить ее своими силами, путем приложения своего труда. Поэтому нам остается ответить лишь на один вопрос: почему суд оценивает убытки в терминах работоспособности преступника лишь в случае безусловно доказанной кражи, но не в любом ином случае, когда человек обязан выплачивать возмещение за причиненный им ущерб, но не имеет средств для выплаты такого возмещения? Это ограничение, по-видимому, определяется тем соображением, что кража - это самое очевидное проявление неуважения к святости личной собственности, особенно если владелец считает, что его имущество находится в безопасности, ибо он доверчиво полагает, что все люди уважают чужие права на собственность... Осознание человеком своего места в мире начинается с понятия о праве владения собственностью, и именно уважение к собственности других людей делает человека действительно человеком. Исходя из этого, легко понять, почему лишь в случае кражи на каждый аспект личности преступника налагается обязательство возмещения ущерба.
Однако приговор, предусматривающий принудительный труд, настолько тесно связан с обязанностью преступника возместить ущерб - и только, а Закон настолько далек от того, чтобы превратить рабство в наказание, и с таким уважением относится к святости личной свободы, что суд может осуществить продажу вора только в том случае, если стоимость украденной собственности равна или больше стоимости его работоспособности. Ибо лишь в этом случае преступник автоматически становится обязанным оплачивать последствия своего преступления каждым аспектом своей личности. Если же его работоспособность превышает стоимость украденного, суд может разрешить использовать его труд, чтобы возместить ущерб, но не имеет права продать его, ибо тогда суд был бы повинен в посягательстве на ту часть личности преступника, которая не подпадает под такой приговор (Кидушин 18а). Между прочим, согласно Мехилте, жертва ограбления имеет право отказаться от компенсации за счет продажи вора и удовлетвориться обещанием, подписанным грабителем, что он возместит урон, как только его материальное положение улучшится.
«Если кто продаст дочь свою в рабыни...» (Исход 21:7)
Все, что мы узнали из нашей национальной литературы о том уважении, с которым иудаизм предписывает относиться к женщине, об отношении родителей к детям и о тех соображения, которыми должны руководствоваться родители при выборе подходящих супругов для своего потомства, - все это позволяет нам без колебаний сделать вывод: если еврей продает свою малолетнюю дочь в служанки, чтобы в будущем она стала женой своего хозяина, то лишь самая горькая, страшная необходимость могла заставить его пойти на это. Он должен был продать свой дом и все, что в доме, даже последнюю рубашку, прежде чем ему дозволяется совершить такой шаг (Кидушин 20а; Рамбам, Законы о рабах 4:2).
«Если он обручит ее сыну своему, пусть поступит с нею по праву дочерей; если же другую возьмет за него, то она не должна лишаться пищи, одежды и супружеского сожития...» (Исход 21:9,10)
Это единственный отрывок, в котором Тора обсуждает обязанности мужа по отношению к жене. Чтобы обрисовать «основные супружеские права дочерей своего народа», он выбирает в качестве примера женщину с низшей ступени социальной лестницы, дочь нищего, который уже продал свою последнюю рубашку и, чтобы спасти себя и своего ребенка от голода, продал ее в служанки. Затем девушка, отвергнутая своим хозяином и, вероятно, подвергаемая оскорблениям, становится женой хозяйского сына. Если это произошло, Закон делает ее равной женщине, которая вступает в брак, будучи свободной и богатой, и провозглашает величайший принцип: отношение к одной ни на йоту не должно отличаться от отношения к другой!
«А если он сих трех вещей не сделает для нее, пусть она отойдет даром, без выкупа.» (Исход 21:11)
Преступление и нищета - вот два фактора, которые в обычной общественной жизни, как правило, сводят на нет уважение к личному достоинству человека. Но Закон выбрал преступника и детей презренной нищеты и поставил их в самое начало общественного законодательства. Таким образом мы узнаем, насколько Закон уважает человеческое достоинство и как он стремится защищать это право, даже если человек стоит на самой низшей ступени общества.
«Когда обеднеет у тебя брат твой и продан будет тебе, то не налагай на него работы рабской: он должен быть у тебя как наемник, как поселенец; до юбилейного года пусть работает у тебя, а тогда пусть отойдет он от тебя, сам и дети его с ним, и возвратится в племя свое, и вступит опять во владение отцов своих.» (Левит 25:39-41)
Институт еврейского раба – это последнее прибежище для погрязшей в нищете семьи, которая до последнего мгновения тщетно боролась за сохранение своей экономической независимости. Сейчас у кормильца не осталось ничего, кроме собственной способности к труду и, возможно, способности к труду его семьи... Именно с этим умением работать он и его семья на время входят в дом состоятельного человека, который, взамен использования труда своего раба, не только принимает обязательство обеспечивать семью раба, пока кормилец служит ему, но и по-прежнему обязан обращаться с ним как с ближним и братом. Таким образом, неудачник защищен от несчастья и голода, и когда срок его службы истекает, он может уйти и использовать накопленные сбережения, чтобы попытаться создать новую независимую жизнь.
Если юбилейный год приходится на то время, когда раб находится в услужении, он освобождается и обретает не только личную свободу, но и землю, которую он получил как отеческий удел, землю, с которой он и его семья смогут достичь экономической самостоятельности, если Бог благословит его трудолюбие и упорство. Безусловно, реализация этого института предполагает, что жизнь народа будет основана на справедливости и гуманности, которые управляются исключительно идеалом долга, как это может быть лишь в Богом основанном государстве, управляемом Божественным Законом. Вот почему такой институт может быть провозглашен только в абсолютно независимом еврейском государстве, как об этом и говорит Талмуд (Арахин 29а): «Закон о еврейском рабе исполняется лишь тогда, когда действует закон йовеля».
(Рав Шимшон Рафаэль Гирш)
«Господа, оказывайте рабам должное и справедливое, зная, что и вы имеете Господа на небесах.» (Колоссянам 4:1)
|
| |
| |
